Я опёрся на руку, стал на колено. Земля шаталась и сухо скрипела.

– Эр-р-лик,– сказал я громким шёпотом. Кто-то рядом со мной всхлипнул и закрыл голову руками, услышав имя повелителя тьмы.

– Эрлик! – продолжил я хрипло. – К тебе обращаюсь, восставший против Бога Небесного. Ты не испугаешься иноземных демонов, ты рассеешь их одним движением своей чёрной руки и сгинешь вновь в глубинах земли, которую ты сотрясаешь. Алла, тебя прошу – ты защитишь верных тебе от демонов и разверзающейся бездны, именем сына и пророка твоего Гесера заклинаю тебя!

Сзади раздалось что-то между сипением и рычанием: грузный Сангак, упрямо мотая круглой головой, пытался встать на ноги. За ним зашевелились и другие. А во тьме аллеи впереди угадывались очертания судьи Сяо, который без всяких молитв уже был на ногах, и стражники почтительно отряхивали его одежду.

Земля вздохнула ещё раз и успокоилась. И в повисшей жуткой тишине с далёкой вершины холма явственно послышалось заунывное пение.

(Уже потом, к утру, улучивший момент Сангак пристыжено сказал мне: «Хозяин, если бы я знал заранее, что вы знаете такие молитвы, я бы не испугался».

Я величественно кивнул ему. Я не знал никаких молитв, заговаривающих демонов из глубин земли. Я придумал эту молитву там же и тогда же, на кургане императрицы У – просто потому, что надо было что-то немедленно придумать.)

Судья оглянулся, неодобрительно осмотрел нас, хрюкнул носом, проверил, прямо ли сидит его чёрная шапка, не выпала ли удерживающая её шпилька,– и вновь двинулся вперёд и вверх, во мрак.

Мы были уже на вершине, аллея кончилась. Справа в темноте завиднелась белая колонна – каменная стела с закруглённым верхом, на таких обычно выбивали списки заслуг покойных. А сзади неё, слева и справа, угадывались ровные ряды неподвижных фигур – небольших, мне по плечо. Эти бестрепетные ряды были бы страшны, если бы я не знал, что передо мной – двор императрицы в миниатюре, выстроившиеся согласно рангу каменные чиновники слева от аллеи и такие же каменные ряды иноземных послов и крупнейших торговцев – справа. Может быть, когда-нибудь на чьей-то могиле в Поднебесной появится и истукан, изображающий меня, мелькнула в голове мысль.

Между двумя этими недвижными каре мы снова двинулись вперёд – там, уже довольно близко, мигали жёлтые точки огоньков, угадывалось смутное движение; оттуда и доносилось заунывное пение – сутры Учителя Фо? Молитвы, обращённые к подземным демонам?

Но я не успел ответить себе на эти вопросы, потому что часть каменных истуканов справа и слева ожила и бросилась на нас из темноты – здоровенные парни с толстыми палками в руках.

Судья Сяо не успел грозно окликнуть их – потому что в этот момент из-за деревьев и кустов по правую сторону аллеи навстречу нападавшим рванулись другие тёмные тени. «Невидимки», если я правильно разглядел в темноте, шли клином, состоявшим из трёх пар. Оружие в империи было запрещено, и «невидимки» держали в руках короткие палки, незадолго до этого бывшие зонтиками.

Первый из пары бросался под ноги нападавшему и в падении бил по этим ногам палкой, второй обезвреживал упавшего с удивительной быстротой и лёгкостью, лупя его по пальцам рук. Слышались только короткие вскрики и глухой хруст ударов. Почти мгновенно шестёрка раскидала атаковавшую нас толпу, и тут уже в дело вступили моя охрана и стражники судьи.

Помню, в какой-то момент судья оказался в одиночку впереди всех – и выросший как из-под земли недобитый неизвестный с рёвом пошёл на него.

Двое «невидимок» появились непонятно откуда в тот же момент. Один мячиком взлетел в воздух и нанёс своему противнику совершенно неожиданный удар-сверху, потом, приземлившись тому на плечо, исчез за его спиной. Второй «невидимка», почему-то раскинув руки в стороны, двинулся на противника с фронта – но тут детина покачнулся, будто у него подломились колени, и начал заваливаться назад. После чего двое растворилась в темноте.

Воющее пение во тьме к этому моменту прервалось, среди подсвеченного огоньками удушливого дыма благовоний заметались багровые неуклюжие тени, одна за другой исчезая во тьме. Но некоторые замерли в неподвижности, потому что на стражников судьи запрет на ношение оружия не распространялся, и лезвия маячили перед самым носом нескольких некромантов. Я не сомневался, что тем временем, по крайней мере, одна пара «невидимок», повинуясь моему приказу, уже отлавливает кого-то из убегающих.

Судья, стоя неподвижно среди этого хаоса, высоким голосом отчитывал тех, кто не успел убежать, и требовал, чтобы те встали на колени и признали свои преступления.

Но тут Сангак потянул меня за рукав, показывая влево, где под стеной в окружении кольца дрожащих огоньков что-то лежало на земле.

Это были очертания иссохшего человеческого тела, укутанного в тёмные тряпки. Из-под одной из них торчала часть черепа и длинные седые волосы.

Тут судья Сяо, оказавшийся рядом, пролаял что-то все тем же высоким голосом. После чего в руке его оказалась дубина – видимо, из тех, с которыми кинулись на нас нападавшие, – и судья неловко, промахиваясь, начал лупить этой дубиной по трупу. Поднявшаяся пыль гасила один огонёк за другим.

– Ведьма Чжао, если не ошибаюсь,– шепнул я Сайгаку, не отходившему от меня ни на шаг.– Теперь, по местным верованиям, у неё начнутся большие неприятности в загробном мире, и ей будет не до нас. Здесь считают, что тело, предаваемое земле, должно быть целым…

Слово судьи Сяо, наверное, открывало городские ворота даже ночью, но ведь нам были нужны также и квартальные ворота. Да и в любом случае судья, прочитав Чийусу благодарственную речь насчёт того, что благодаря ему обезврежены опасные колдуны, остался сторожить арестованных – их было много,– и ждать подкрепления. А мы остаток ночи провели в среднего качества винной лавке с внешней стороны западных ворот. «Невидимок» с нами уже не было – они ведь жили не в городе, а среди караванщиков, но один из них кивнул мне на прощание, показав два пальца.

Следовательно, два человека уже завтра к полудню, возможно, расскажут нам хоть что-то полезное.

А пока можно было послушать звон цикад, умолкший только когда из серого предутреннего воздуха начали возникать плоские контуры деревьев и горбатых серых крыш.

ГЛАВА 6

ЧЁРНОЕ ВИНО ИЗ МЕРВА

Запахи еды, начавшие тем ясным утром выползать струйками из-за длинных серых стен за кривыми стволами старых деревьев, не очень трезвый Сангак комментировал вслух:

– Вот там-давно надоевшие, плавающие в кипящем масле блины с мелко порезанным луком… А вот тут кто-то опять варит кашу в котле, который следовало бы получше вымыть, Вы не представляете, хозяин, как зависит вкус еды от того, чистые котлы и сковородки или не очень. Но в этой стране, какие бы ни были тут сковородки, пища просто тоскливая. Блины, каши, жирная дрянь в котлах, что-то сырое и порезанное… Поэты и художники тут есть. Но где хорошие повара? Где изысканные ароматы и острые приправы?

Копыта наших лошадей вяло цокали по неширокой улице между западными кварталами Юнхэ и Юнпин, недалеко от первого из перерезавших столицу с севера на юг каналов. Было время экзаменов, и кварталы эти, где по большей части сдавались дома, кишели провинциальными юношами, мечтающими написать блестящее сочинение и получить шапку чиновника, а в придачу – и назначение в какой-нибудь уезд. Этих претендентов на иную, высшую жизнь легко было узнать по нестоличному цвету лица, невинно распахнутым глазам, по слишком хорошей для обычной утренней прогулки одежде. И по тому вниманию, которое оказывали им женщины.

В том сезоне стало очень модно запускать по ещё свежей листве, по крышам и по растерянным лицам провинциальных юношей проказливо дрожащие солнечные зайчики с помощью маленьких овальных зеркал с ручкой, которые, в дополнение к вееру, украшали грудь или пояс чанъаньских красавиц. Многие якобы невинные уличные знакомства начинались с этих пятнышек ослепительного света. А далее… заполучить в свои сети экзаменующегося и вытянуть из него все выданные отцом деньги – это было чем-то вроде сезонной охоты для множества столичных гетер и для женщин, менее очевидно относящихся к этой почётной профессии.